Дело Мотапана - Фортуне де Буагобей

— Так вы его не поймаете. Увидев вас, он убежит.

— Мы его поймаем!

— Возможно, но вы не заставите его признаться в том, что он собирался войти в нашу квартиру.

— А если его застанут в вашей квартире, он будет вынужден сказать, зачем пришел. Но для этого надо…

— Спрятаться у нас, — очень спокойно сказала Арлетт.

— Позволит ли граф? Я в этом сомневаюсь!

— Лучше, чтобы он не знал, иначе он захочет все сделать один.

— И подвергнет себя опасности, — прошептал Дутрлез.

— Я не хочу, чтобы вы рисковали, — поспешно проговорила девушка.

— Главное — спасти Жюльена.

— И потом, нас будет двое, — сказал Жак, улыбаясь.

— Вы сделаете это?

— Я сделаю все, что скажет наш Альбер, и вдвоем мы, конечно, справимся с этим негодяем. Но явится ли он? Думаю, он затаился… если достиг своей цели, обвинив в воровстве вашего брата.

— Так вы думаете, что ожерелье было подброшено? Мне тоже приходило это в голову. Но кто мог это сделать?

— Сам Мотапан. Так считает Дутрлез. И я тоже. Но вы говорите, что ваш отец не позволит нам караулить у него в доме.

— Отец никогда не входит ночью в комнату Жюльена — месье Дутрлез знает эту комнату.

— Я знаю также, что туда можно попасть из коридора, не заходя в другие комнаты. Но, чтобы войти в коридор, надо иметь…

— Ключ от квартиры, — продолжила Арлетт. — Вот он.

Она вынула из муфты ключ и подала его Дутрлезу.

— Мне нечего больше вам сказать, — прибавила она. — Остается только молиться за вас… и за месье Куртомера.

Жак был тронут, его восхитила смелость девушки. Он заметил также, что Арлетт очаровательна. До сих пор он видел ее только в обществе или на прогулке, и она казалась ему куклой, прекрасно воспитанной и говорившей заученные фразы: «На балу очень жарко» или: «Мелодия этого вальса восхитительна». Но теперь он вдруг понял, что мадемуазель Кальпренед — именно такая женщина, о которой он всегда мечтал.

Что до Дутрлеза, то он и так знал, что у этой девятнадцатилетней девушки золотое сердце и сильный характер и что она всегда готова пожертвовать собой ради близких. Он никогда не говорил ей, что любит ее, но надеялся, что она разделяет его чувство.

— Могу я положиться на вас? — спросила Арлетт обоих друзей.

— О, не сомневайтесь! — воскликнул Дутрлез.

— В ваших руках судьба Жюльена. Мне больше нечего добавить.

— Надо составить план! — предложил Жак де Куртомер.

— Плана у меня нет, — перебила девушка. — Но я твердо верю, что мой брат не виновен. Если вы мне верите, вы его спасете.

Бросив на обоих выразительный взгляд, она убежала — именно убежала, — и так быстро, что Дутрлез догнал ее уже у дверей.

— Не ходите за мной, — сказала она, — на лестнице меня ждет горничная.

Альбер вернулся к Куртомеру.

— Я тебя понимаю, — заявил Жак. — Она очаровательна… и с характером. Я не знал, что она такая.

— А теперь, когда узнал, — порывисто спросил Альбер, — послушаешься свою тетку?

— Боже, как глупы влюбленные! — воскликнул Куртомер, смеясь. — Я лишь отдаю должное качествам мадемуазель Кальпренед, а ты уже вообразил, что я в нее влюбился! Лучше поговорим о деле. Мы решили предпринять рискованную вылазку. С чего начнем?

— Ты точно хочешь участвовать?

— Конечно! Мадемуазель Арлетт высказала весьма справедливую мысль, что два защитника лучше одного. Мы не знаем, с кем предстоит иметь дело, но ночной гость, если он существует, не сдастся без сопротивления. С тобой одним он справится.

— Почему? Ты думаешь, что я недостаточно храбр и силен?

— Альбер, друг мой, ты стал обидчив и придираешься к каждому слову. Я не оспариваю твоей силы, но признайся, ты ревнуешь и хочешь отличиться в глазах мадемуазель Кальпренед. Ну хорошо, я буду только помогать. Вот что я предлагаю. Ты войдешь в квартиру один — так и следует сделать, потому что ключ она отдала тебе, — проговорил Жак не без лукавства.

— Притом я знаю, где надо спрятаться, чтобы схватить этого негодяя, — добавил Дутрлез.

— Это правда! Я могу опрокинуть какую-нибудь мебель, разбудить весь дом и спугнуть дичь, на которую мы охотимся. Но я буду у тебя под рукой.

— Только не на лестнице!

— Можно подумать, что обитатели этого дома только и делают, что разгуливают по ночам! Кто может прийти? О Мотапане нечего и говорить. Если он ночью войдет к графу, мы схватим его на месте преступления. Бульруа, его жена и дочь в столь поздний час, я полагаю, спят.

— Если не выезжают. И ты забываешь о сыне, который рыщет по ночам. Если он встретится с тобой, на другой же день весь Париж обо всем узнает.

— Я не допущу сплетен! Лучше поищем другое место.

— Есть только один вариант. В этой комнате, на стуле у окна. Отсюда видно комнату Жюльена.

— Да, правда, — воскликнул Куртомер, — это прекрасный наблюдательный пост…

— Можно условиться, что, если ты мне понадобишься, я подам сигнал. Ничто не мешает мне открыть окно и позвать тебя… или даже разбить стекло, если потребуется.

— Очень хорошо. Я нескоро явлюсь, но все же добегу рано или поздно. Когда начнем осаду замка Мотапана?

— Сегодня в полночь.

— А если сегодня ничего не случится?

— Тогда продолжим завтра.

— И так до тех пор, пока не схватим негодяя. В другое время мне не хотелось бы каждую ночь стоять на вахте, но, с тех пор как у меня нет денег на игру, делать мне нечего. Итак, решено. Ты берешь меня в помощники?

— Охотно. И рассчитываю на то, что ты замолвишь своему брату словечко за Жюльена.

— Я уже говорил, что это бесполезно. Кстати, что ты сделал с опалом?

— С опалом? — недоуменно повторил Дутрлез.

— Да, — сказал Жак, — с тем, из ожерелья. Кажется, мы немного забыли о нем.

— Он здесь. Я его спрятал.

— Не лучше ли бросить его в Сену?

— Мне очень хотелось так сделать, но я подумал, что не имею на это права.

— В самом деле, ведь его владелец потребует вернуть ему камень. Удивительно, что он оставил его у тебя.

— А я теперь понимаю, почему он не сказал, что опал принадлежит ему. У него был план. Он хотел донести на Жюльена, но опасался меня. Он думал, что я постараюсь расстроить его планы, и поэтому притворился, будто думает, что ожерелье украдено у одного из его жильцов, и попросил меня сохранить камень.

— А ты исполнил эту просьбу, так что не можешь теперь не передать опал следователю и не рассказать ему историю, на которой основано обвинение молодого Кальпренеда. Этот Мотапан — прехитрый мошенник! Ты не видел его после вчерашнего?

— Нет, и не желаю видеть!

— Напрасно! Всегда полезно знать, что у врага на уме. Если бы я с ним встретился, то быстро бы выяснил, в чем дело. Прежде всего расспросил бы о том разбойнике, которого встретил вчера на Елисейских Полях. Любопытно, признался бы барон, что он друг такого негодяя? Надо бы рассказать брату, с кем знается этот домовладелец.

— Это было бы хорошо! Я часто думаю, что в прошлом Мотапан нарушал закон.

— Если он сам подбросил Жюльену ожерелье, наша сегодняшняя вылазка совершенно бесполезна, потому что он больше туда не пойдет. Но не думаю, что это был он.

— Ожерелье мог принести или он, или нанятый им человек.

— Да! В самом деле! Быть может, тот самый разбойник. Впрочем, нет, если ему верить, он только что приехал в Париж. Нет ли у Кальпренедов врагов в этом доме?

— Здесь их люблю только я. Разве ты забыл, что я тебе рассказывал?

— Нет! Я только помню, что все Бульруа завидуют графу де ля Кальпренеду.

— А консьерж, этот противный Маршфруа, преданный Мотапану душой и телом? Разве он обожает жильцов со второго этажа?

— Ты, кажется, говорил, что этот Маршфруа — франкмасон? Он должен уметь чрезвычайно искусно устраивать разные штуки. За ним надо понаблюдать… да и за всеми остальными тоже. Надеюсь, мы сможем многое выяснить.

— И доказать, что Жюльен де ля Кальпренед не вор, — сказал Альбер.

— Это другой вопрос, — продолжал Жак, качая головой. — Однако, что бы ни случилось, мы сделаем все возможное, и ты завоюешь руку мадемуазель Арлетт. Давай все обговорим! Тебя, наверно, сегодня вызовут в суд — постарайся, чтобы повестка застала тебя дома. Тебе очень важно как можно скорее увидеться с моим братом и опровергнуть показания Мотапана. А я пойду на улицу Кастильоне и подожду там тетушку, которая уже видела Адриана и расскажет, как идет дело. Может, встретимся в шесть часов в клубе?

— Нет-нет! Нам станут надоедать и задавать нескромные вопросы.

— Ты прав! Я зайду за тобой сюда в седьмом часу, и мы сходим пообедать в ресторан, а потом вернемся и проведем вечер у камина. А когда увидим, что у Кальпренедов погас свет… полагаю, это будет ближе к полуночи…

— Может быть, не так рано… мадемуазель Арлетт иногда ложится очень поздно.